23 июня, 2021 - 13:42
Художник черкесского происхождения Зак Кахадо родился и вырос в США – стране, где смешались все национальности и культуры. Как же сохранить свою идентичность, но быть при этом «своим» в большом
и разнообразном мире?
Возможен ли диалог культур или столкновения мировоззрений неизбежны? Что движет людьми: любовь или насилие? На эти и другие темы мы поразмышляли с мастером:
- Зак, вам этот вопрос задавали не раз, но наверняка и наши читатели задаются им: ваш визит в КБР – это «возвращение черкеса на историческую родину», или классическое «художник и его выставка»?
- Я приехал сюда прежде всего как художник Зак Кахадо, но, поскольку я по происхождению черкес, безусловно, это еще и своего рода возвращение на родину предков. Я приехал поговорить со зрителем, инициировать диалог разных культур, разных национальностей. И хотя я использую черкесскую эстетику в своих работах, но это разговор не только о черкесской культуре, я хочу говорить о большом обществе, где есть место для разных людей. Отсюда и название выставки «Существование/Со-существование».
- Некоторые работы, представленные на этой выставке, были и на биеннале современного искусства Северного Кавказа в 2019 году. Истоки сегодняшней экспозиции – в той биеннале?
- Нет, все началось гораздо раньше. Например, вот эти три светлые картины – они были созданы задолго до моих «темных картин», еще в 2016 году. Мне хотелось создать что-то эпическое, чтобы в моих работах была драматургия. Визуальный нарратив, который вызывает определенные настроения. Но мне потребовалось много времени, чтобы собрать эти работы, потому что люди покупали мои произведения, и я никак не мог закончить эту серию ни в 2016-м, ни в 2017-м. В конце концов, я просто прекратил продажи и смог создать сюжетную линию. Но опыт участия в 2019-м был, безусловно, ценным для меня. Очень символично, если учесть, что биеннале так и называлась: «В поисках идентичности».
- Это был ваш первый опыт в «кавказском дискурсе»?
- Нет, в первый раз я представил свою работу на земле своих предков в 2016 году на Международной ярмарке современного искусства Cosmoscow. Эта работа называлась «Родная земля». Я получил много положительных откликов, и неделю спустя ее купили. Именно тогда, пожалуй, и был поворотный момент в моей технике, формировании «черкесского контекста» в моих работах, как проявления одной из моих идентичностей. Прежде я отражал не свои кавказские корни, а, например, свое вероисповедание, я имею в виду ислам, или рассказывал об Америке. Я более десяти лет выставляюсь в России, но первая Кавказская биеннале в Москве была очень важной, поскольку она полностью сфокусирована именно на этой теме. На ней было уже своего рода продолжение знакомства моей первой «черкесской работы» с землей предков: теперь там была черкеска, захороненная в этой земле. Работа получила
признание арт-критика Саймона Хьюитта, отметившего, что это – сильнейшее произведение. Для меня это очень важно, но еще важнее было то, что эта работа вызвала много споров и дискуссий. Ее купили через день. Я стараюсь быть искренним в своем творчестве, говорить о том, что мне близко.
- Как вы считаете, а вообще нужно ли в современности обновлять какую-либо идентичность?
- Я не думаю, что кто бы то ни было нуждался в каком-то апдейте, тем более, если речь идет об идентичности. Она может вырасти, стать объемнее, но не обновиться. Мы пришли с тем, что мы есть, изменить это невозможно, но можно нарастить на это новый опыт. Есть я, и мне комфортно жить со всеми своими идентичностями. У меня есть ребенок, и я пытаюсь научить его нашему уникальному наследию, но это не значит, что я буду мешать ему интегрироваться в общество. Если человек хорошо образован, он справится с такими задачами.
- Мы сами себя часто упрекаем в том, что застряли в прошлом и с трудом впускаем в свою жизнь новое. Как вам со стороны видится, так ли это?
- Если нет прошлого, то нет и будущего, и для меня личное прошлое особенно важно. Нужно знать свое прошлое, нужно гордиться им, неважно, было ли оно полно побед или поражений. Но, безусловно, закаменеть в прошлом – это неправильно, нужно двигаться вперед, интегрировать новый опыт. Правда, я не думаю, что это такая уж проблема, потому что это естественный процесс, все происходит само собой. Наш мир сегодня очень динамичен, все меняется быстро, и невозможно этим изменениям противостоять: информация, путешествия – все доступно, это не может не влиять на нас. И я считаю, что черкесы в этом смысле как раз очень прогрессивны. У нас даже поговорка есть: «Человек – это существо, которое ко всему приспосабливается». Не думаю, что мы ретрограды по своей природе, мы всегда были очень динамичными.
- На своих выставках вы не ограничиваете себя только визуальным нарративом, используете ольфакторные средства общения со зрителем, иногда даже поджигаете холсты…
- Да, мне интересно экспериментировать, и все же, перформанс мне неблизок, я предпочитаю статичное изложение, но делаю это разными средствами, чтобы создать более объемное впечатление, да и то не всегда. Сейчас вот вы можете почувствовать запах железнодорожного депо – думаю, это интересно, это немного будит чувства. Но нет, я не иду к перформансу, это не мое.
- Некоторые философы утверждают, что в основе всякого развития лежат насилие, агрессия. Вы согласны с этим?
- Я считаю любовь в основе всего, в основе всякого развития. Насилие, агрессия – все это создает напряженные ситуации, разрушает. Хотя можно многому научиться, но все же любовь движет мир. Но при этом я не фантазер, мне интересна наша реальная жизнь, такая, какая она есть. Все вокруг, конечно, предпочитают «быть на позитиве», но это не вся жизнь, нельзя выделять что-то одно и отбрасывать другое. В каждом из нас есть темная сторона, каждый прожил свою травму, каждый сталкивается с проблемами, трудностями, и это тоже наша жизнь. Я ведь до того, как занялся искусством, изучал международные отношения и работал в Совете по правам человека. Потому совершенно естественно, что и в своем искусстве я стал интересоваться этими темами. Мы стараемся делать жизнь лучше, но проблемы все еще вокруг нас, и нужно это признать.
- Ваше искусство может показаться довольно провокационным, по крайней мере, очень необычным на фоне привычных нашему глазу лошадей на фоне гор…
- Ну, я просто не знаю, зачем мне рисовать лошадей и горы, когда вот они: прекрасные и настоящие вокруг, а лучше я точно не сделаю. Я не хочу копировать Господа, я хочу сделать что-то свое. Но я не считаю свое искусство провокационным. Хотя я люблю провоцировать умы, это правда. Но важно определить, в каком смысле провоцировать: я, например, не хочу шокировать, будоражить какие-то низменные чувства, мне интересно другое. Я хочу, чтобы молодые люди посмотрели на творчество с новой точки зрения, что можно творить из самых неожиданных материалов, не ограничивать себя. Все можно сделать искусством. Я хочу провоцировать хорошие вещи, гармонию, хотя и выгляжу мрачно в своих работах. Кстати, у черкесов «черный» не значит что-то плохое и трагическое, наоборот – черный цвет, само слово, обозначающее «черный», – скорее о чем-то положительном, добротном. Другое прочтение в нашей культуре, видите? И я хочу спровоцировать диалог между разными людьми, разными культурами, показать наше многообразие.
- Для вас важно быть понятым зрителем, или достаточно эмоционального впечатления?
- Конечно, это приятно, когда тебя понимают, но лучше уж быть непонятым, чем понятым неправильно. Так или иначе, я не могу проконтролировать умы зрителей, поэтому не страшно, если что-то остается за пределами понимания. Это тоже часть жизни. Но, судя по откликам, многие все же понимают меня правильно.
- Говорят, что трудные времена хороши для искусства. Но в трудные времена люди редко бывают счастливы. Что вы выберете, искусство или человека?
- Трудные времена, конечно, заставляют думать глубже, искать ответы на вопросы. Например, в Нью-Йорке 80-е были отличным временем для расцвета ярких имен в искусстве, а город тогда проживал свои не лучшие времена, так что есть доля истины в этом утверждении. Но я счастливый человек, и в то же время я создаю произведения искусства. И мне не нужно быть несчастным, депрессивным, чтобы творить. Хотя меня не раз спрашивали, как я поживаю, не худо ли мне, ведь мои работы такие мрачные, наверняка я сижу где-то в подвале, страдаю, рождая эти творения. Нет же, я счастливый человек, семьянин, у меня сын, я играю с ним в футбол, обедаю с женой, все как у всех. Если у тебя мир в душе, ты не теряешь способность мыслить глубоко и творить.
- Какое у вас ведущее чувство, когда вы творите? Любопытство, любовь, страсть?
- Я подхожу к своему искусству без эмоций. Меня так воспитывал отец: никогда ничего не делать на эмоциях. Эмоции могут сто раз поменяться, это плохой советчик. Как в единоборствах – нужны максимальная сосредоточенность и спокойное состояние ума. Я изучаю вопрос глубоко, делал ли кто-то это до меня, собираю факты о ситуации, которую я отражаю. Последние две серии работ создавал немного иначе: я использовал драматургию, как в театре или кино, чтобы сделать композицию более драматичной и сфокусировать внимание на центральных элементах. Также я люблю делать наслоения, добавлять тематический материал, как в музыкальной аранжировке, это делает работу более плотной, здоровой.
- В искусстве есть так называемые «вечные темы». Люди не меняются?
- Люди меняются, но эти процессы устроены своеобразно: одни культуры процветают, потом приходит их закат, и на передовую выходят другие культуры, народы, которые прежде считались отсталыми и дикими. Все движется по кругу или, точнее, по спирали. Единственное, что может удерживать человечество от распада, это, на мой взгляд, вера. Человек должен верить. Без веры невозможна любовь. Ну, а насилие и войны…боюсь, они закончатся только вместе с человечеством.
- Хоть вы и не любите фантазировать, но все же: если бы настал рай на земле, о чем тогда были бы ваши работы?
- Наверное, я делал бы то же самое – творил! Думаю, я позитивный человек, поэтому просто бы творил что-нибудь еще более духовное и светлое. И, наверное, мои картины были бы более разноцветными.